Неточные совпадения
Еще хорошо, что Катя так равнодушно перенесла, что я погубил ее состояние, оно и при моей-то жизни было больше ее, чем мое: у ее матери был капитал, у меня мало; конечно, я из каждого рубля сделал было двадцать, значит, оно, с другой стороны, было больше от моего труда, чем по наследству; и много же я трудился! и уменье какое нужно было, — старик долго рассуждал
в этом самохвальном
тоне, — потом и
кровью, а главное, умом было нажито, — заключил он и повторил
в заключение предисловие, что такой удар тяжело перенести и что если б еще да Катя этим убивалась, то он бы, кажется, с ума сошел, но что Катя не только сама не жалеет, а еще и его, старика, поддерживает.
В глухую ночь, когда «Москвитянин»
тонул и «Маяк» не светил ему больше из Петербурга, Белинский, вскормивши своей
кровью «Отечественные записки», поставил на ноги их побочного сына и дал им обоим такой толчок, что они могли несколько лет продолжать свой путь с одними корректорами и батырщиками, литературными мытарями и книжными грешниками.
Он не противился и, отпустив ее, вздохнул полною грудью. Он слышал, как она оправляет свои волосы. Его сердце билось сильно, но ровно и приятно; он чувствовал, как горячая
кровь разносит по всем телу какую-то новую сосредоточенную силу. Когда через минуту она сказала ему обычным
тоном: «Ну, теперь вернемся к гостям», он с удивлением вслушивался
в этот милый голос,
в котором звучали совершенно новые ноты.
Вечером солнце село по всем правилам искусства: оно точно
утонуло золотым шаром
в пылавшем море
крови, разливая по небу столбы колебавшихся розовых теней.
Кровь хлестнула мне
в лицо. Я не мог, не мог солгать этим глазам. Я молчал,
тонул…
Даже цвет этого красивого, правильного лица поражал своим ровным, нежным, розовым
тоном, и только очень опытный взгляд различил бы
в этой кажущейся свежести, вместе с некоторой опухлостью черт, результат алкогольного воспаления
крови.
Когда Елена говорила последние слова, то у ней вся
кровь даже бросилась
в лицо; князь заметил это и мигнул Миклакову, чтобы тот не спорил с ней больше. Тот понял его знак и возражал Елене не столь резким
тоном...
В дочери, рослой, неразговорчивой, тоже было что-то скучное и общее с Яковом. Она любила лежать, читая книжки, за чаем ела много варенья, а за обедом, брезгливо отщипывая двумя пальчиками кусочки хлеба, болтала ложкой
в тарелке, как будто ловя
в супе муху; поджимала туго налитые
кровью, очень красные губы и часто, не подобающим девчонке
тоном, говорила матери...
— Да ведь, Катерина Ильвовна! свет ты мой ясный! — заговорил он. — Ты сама посмотри, какое наше с тобою дело. Ты вон как теперь замечаешь, что я задумчив нонче, а не рассудишь ты того, как мне и задумчивым не быть. У меня, может, все сердце мое
в запеченной
крови затонуло!
Среди кухни на коленях стоял кучер Пантелей, уволенный за пьянство еще
в ноябре. Это был добрый человек, но во хмелю он бывал буен и никак не мог уснуть, а всё ходил
в корпуса и кричал там угрожающим
тоном: «Мне все известно!» Теперь по его брыластому, опухшему лицу и по глазам, налитым
кровью, видно было, что с ноября до праздника он пил не переставая.
Прицелился, попал и еще сам себе сказал: браво! —
тоном такого восхищения, каким ей, христианке, естественно бы: «Смертельно раненный,
в крови, а простил врагу!» Отшвырнул пистолет, протянул руку, — этим, со всеми нами, явно возвращая Пушкина
в его родную Африку мести и страсти и не подозревая, какой урок — если не мести, так страсти — на всю жизнь дает четырехлетней, еле грамотной мне.
В манере говорить,
в тоне,
в интонациях я находил некоторое сходство светских и вообще образованных испанцев с русскими. Даже и много лиц напоминали мне моих соотечественников,
в особенности среди мадридцев и уроженцев северных испанских провинций. На юге сарацинская
кровь изменила тип — и окрашивание кожи, и весь облик — хотя и там, например,
в Севилье, вы встречаете немало блондинок с золотистыми или более темно-рыжими волосами.
— Для тебя, конечно, все равно: муха ли
утонула в стопе, из которой пьянствуешь, земляк ли захлебывается собственной
кровью, но дело не
в том.
— Да ни к чему, барышня, ни к чему, Дарья Миколаевна. К чему и быть им… Так
кровь девичья разыгралась, ну и полезло не весть, что
в голову, — отвечала, после некоторого раздумья, Фимка, стараясь придать
тону своего голоса возможно спокойный, даже небрежный
тон.
От всех этих восточных материй, от всех этих низких и мягких диванов с массою прелестных подушек, от всех подставок из черного дерева с инкрустацией из перламутра и слоновой кости и бронзы, от этих пушистых ковров,
в которых
тонула нога, от всех стен, задрапированных бархатистой шерстяной материей, от всего, казалось, распространялся тонкий аромат, который проникал во все существо человека и производил род опьянения: сладострастная дрожь охватывала тело,
кровь горела огнем, ум мутился, всецело побежденный желаниями тела.
Ими не руководили никакие другие соображения, кроме тонкой деликатности, столь много свойственной женщинам французской
крови, которых было много
в этой артистической компании, и они своим мягким влиянием давали
тон всей группе.